И снова дядя Жора - Страница 33

– Да, я так и думала, что в качестве монастыря вы порекомендуете именно Высоцкий, – улыбнулась директриса.

Дело было в том, что жизнь послушников у отца Антония представляла из себя отнюдь не сахар, а нечто вроде курса молодого бойца. Подъем – в полшестого, с шести до семи утренняя служба, потом два часа работ на стройке. Снова служба с десяти до часа. Обед (завтраков в монастыре не практиковалось), после которого получасовой отдых. Снова работы до шести вечера. Потом – служба, после нее ужин, после него снова служба до десяти. Полчаса личного времени и отбой.

Причем среди послушников уже случались персоны из достаточно высоких слоев общества. Ибо мало того, что отец Антоний имел заслуженную славу подвижника, так ведь все, кому надо, знали: он может в любой момент без доклада зайти хоть к императору, хоть к канцлеру, и сказать им все, что про них думает. Правда, он никогда этой возможностью не пользовался, но вот этого-то почти никто и не знал. От наших предложений занять какие-нибудь посты в руководстве церкви он категорически отказался. А когда я, малость подготовившись, с помощью цитат из Евангелия попытался поколебать его упорство, он, улыбнувшись, заметил:

– Георгий Андреевич, церковная риторика и светская дипломатия – это разные вещи. Поэтому лучше давайте перейдем на более привычную для вас почву. Наверняка ведь вы помните, что сказал Козьма Прутков по данному поводу?

– «Всякий необходимо приносит пользу, будучи употреблен на своем месте», – подтвердил я.

– Вот именно. И мое место – иеромонах в монастыре. Даже не настоятель, отец Пантелеймон с этой ношей справляется лучше, чем мог бы я. И уж тем более не какой-то еще более высокий пост. А по мере сил помогать вам в ваших начинаниях, идущих на пользу России и церкви, мне мой невысокий сан не мешает.

Так что я позвонил в Серпухов и попросил, чтобы отец Антоний, как освободится, связался со мной. Ибо кабинета у него не было, в своей келье он только ночевал, а искать его надо было либо на богослужении, либо на стройке. Ну или в библиотеке.

Однако вовремя Никонов озаботился своим здоровьем, додумывал я после беседы с Татьяной у себя в кабинете. Потому как уже имелись доклады об некоторой озабоченности клиента – да когда же его, наконец, начнут шантажировать? Объем доказательств супружеской неверности уже перевалил за гигабайт и продолжал увеличиваться. Однако Петр Сергеевич зря надеялся, что я стану применять столь грубые и потому неэффективные методы. Во-первых, не очень-то оно ему и страшно, иначе бы он так не подставлялся. А во-вторых, вербовка хоть сколько-нибудь ценного человека возможна только при наличии положительной мотивации. Отрицательная же должна играть сугубо вспомогательную роль, а в принципе можно прекрасно обойтись и без нее.

Тут, конечно, меня могут спросить – и что же ты не применил такие размышления к недавно гостившему в гатчинском подвале думцу?

– Ну вы и даете, – потрясенно разведу руками я в таком случае. – Да чего же в этом ползучем гаде можно найти ценного? Надо будет, наловим хоть десяток такой же омерзительности, в Федерации это не дефицит.

А вот Никонов представлял собой куда более ценный кадр. Во-первых, чисто по своим человеческим качествам – у него в характере не было потребности самоутверждаться за счет унижения других, это мы уже проверили. Да, разумеется, на пример бескорыстного слуги своего народа он не тянул совершенно, но поиск идеала вообще является довольно неблагодарным занятием, а уж искать его мало того что в верхних эшелонах власти, так еще и в постсоветской России – это надо быть уже совсем дебилом. В общем, Петр Сергеевич вполне устраивал нас таким, каков он есть, и надо будет попросить отца Антония обратить на него особое внимание. Не в том смысле, что создать какие-то тепличные условия – да пусть его там хоть задрючат до полусмерти, если это поможет научить нашего гостя молиться. Ибо молитва есть один из лучших способов сконцентрироваться на желаемом, отринув в сторону все остальное. А вот после того, как Петр Сергеевич на своей шкуре почувствует все возможности портала по улучшению организма, с ним можно будет поговорить и более предметно.

Наша встреча с представителем Федерации в Империи состоялась через день. Я пригласил Никонова пообедать, причем не в столовую и даже не в свой кабинет, а в наши с Мари апартаменты.

– Всего второй раз за месяц с семьей обедаешь, – не упустила случая попенять мне супруга, – и опять не просто так, а в целях произвести на кого-то впечатление! Ладно, на прошлой неделе привел Сетон-Томпсона, все-таки Настеньке с ним было интересно. А сейчас кого?

– Никонова.

Мари сразу посерьезнела.

– Готовишь ему какую-то пакость?

– А это уже от поведения будет зависеть.

– Хорошо, – кивнула Мари. – Настенька, наверное, опять будет играть в шахматы с Рексом. Зрелище, конечно, совершенно убойное, мне так до сих пор не по себе, хоть и знаю, в чем тут дело. А что требуется от меня?

Я объяснил.

– Ты бы еще за минуту предупредил! – возмутилась супруга. – Ладно, пожалуй, успею, в крайнем случае опоздаю немного.

И она исчезла, а через сорок минут меня известили о прибытии Петра Сергеевича.

Первое, что он увидел, войдя в гостиную, был небольшой столик, за которым Настя с Рексом играли в шахматы. Рядом сидели четырехлетний Андрейка с Цезарем, сыном Рекса и Светлой, и с интересом наблюдали за партией.

– Дочь, к нам гости! – сообщил я Насте.

– Пап, ну еще минут десять, и я у него наконец-то выиграю! Вы не обидитесь? – обратилась она уже к Никонову. – Папа вас пока пивом напоит.